Д. Алекссев: Меня интересует следующий вопрос. Вы здесь уже упоминали о средствах информации; насколько я могу судить, бесконтактные войны - это некий признак нынешней глобализующейся экономики. Еще одним ее признаком является развитие систем информатизации, телекоммуникации и связанных с этим инфраструктур. Отсюда два вопроса. Первый: какова, с вашей точки зрения, роль информационной коммуникации (систем мобильной связи, телекоммуникаций, Интернет-коммуникаций) в такого рода войнах? Ведь известно, что американцы во многом опирались на поддержку разветвленных информационных сетей.

И второй: каковы, на ваш взгляд, экономические предпосылки развития сколь бы то ни было большого военного конфликта с применением таких средств в глобальном масштабе (опять же: в аспекте применения такого рода информационных систем)?

В. Слипченко: Во всех войнах, которые уже в течение 13 лет ведут США, они ведут и информационное противоборство. Оно является элементом дистанционной бесконтактной войны. И информация, как я считаю, является одним из видов оружия в этой войне. Информация стала таким же поражающим средством, как штык, пуля, снаряд. Поэтому они создают информационный потенциал, достаточный для того, чтобы подавить информационный потенциал противника и сохранить при этом свой. Но американцы пошли в этом плане глубже, чем все остальные. Они научились подавлять информационный потенциал противника не только с помощью информации, но и с помощью огневых средств. Плюс к этому создание мощнейших помех.

Таким образом, информационное противоборство идет по двум линиям: по линии борьбы информационных средств и по линии огневого поражения информационных центров противника.

Второе: свои информационные средства США стараются сохранить от удара информационными средствами противника. Так сложилось, что сейчас у них нет достойного противника, который мог бы нарушить информационный ресурс Соединенных штатов Америки. Действительно, США и в информационном противоборстве оторвались от всех других стран, примерно, на поколение войн. И этот информационный ресурс именно за счет глобализации производства является таким же мощным, как и высокоточное оружие. Это первый признак новых войн.

Что касается крупного военного конфликта на современном уровне в ближайшие годы, то я могу высказать свои предположения. Первое: мы с вами очень скоро может стать свидетелями того, как такой удар будет нанесен по Северной Корее, точнее по ее ядерным ресурсам, по Йонбене и другим центрам; также бесконтактный удар может быть нанесен и по остальным центрам военной инфраструктуры. Второе: можно предположить, что следующий удар будет нанесен по Ирану, который развивает свои ядерный технологии вопреки американцам, так что они могут нанести такой же удар по Ирану, как когда-то Израиль нанес по ядерному центру Ирака в Озираке; это было в 1981 году.

И, наконец, “первую ягодку беру, на вторую смотрю, а третья мерещится”: третьей ягодкой может в будущем стать Китай. Он очень сильно опасается высокоточного бесконтактного неядерного удара по своей экономике.

Только таким путем можно остановить Китай на его пути к гегемонии в военном и экономическом отношении. Других методов у американцев нет; они с ужасом видят, что Китай не только начинает подбираться к ним, но и в чем-то их обходить. Они могут пойти на авантюру, поэтому китайцы сейчас очень внимательно изучают то, что мы здесь с вами сейчас обсуждаем.

Но это мои как наблюдателя чисто гипотетические предположения. Реальным кандидатом на нанесение удара сегодня я бы считал только Северную Корею. Это может случиться в следующем году, или через год: пока президентом является Джордж Буш. Все остальное не дело ближайших лет.

Может быть, это будет уже в 2010 году или позже, когда американцы раскрутят свою систему до длительной бесконтактной войны с любым противником на нашей планете. Пока они еще к ней не готовы. К эксперименту - да, но провести полноценную дистанционную войну, например, против Ирана, они еще не готовы.

Б. Скляренко: Уважаемый докладчик, у меня три вопроса. Первый: как вы относитесь к понятию “экологическая война” и есть у вас положительное отношение к такому понятию, к его правомочности? Как вы в таком случае расцениваете ее в аспекте контактности, дистанционности и тому подобного? Второй вопрос. Существует ли в исторической военной науке понятие масштабности? Не в картографическом смысле, а в категориях пропорциональности. Как в таком случае оценивается относительно результатов военных действий то, что вы описали, как эволюцию военных действий, смену этапов развития войны?

И третий вопрос. Как известно, когда в Средние века нападающая сторона понимала, что взять город с ходу невозможно, она прибегала зачастую к простому средству: поскольку все основные территории городов были на побережье или на островных территориях, или огибались большими водоемами, они ниже делали дамбу и затапливали этот город. Как таким примеры укладываются в изложенную систему эволюции войн?

В. Слипченко: Первое, относительно экологической войны. Я считаю, что если мы берем просто экологическую войну саму по себе, то этот термин неправильный. Экология может стать инструментов в иной войне. В одной из своих книг я написал, что это может быть следующее, седьмое поколение войн. Я бы продолжил мысль, которую здесь уже развивали: это будут информационные войны, где информация фактически является оружием. Но: при помощи этой информации вызываются сейсмические катаклизмы в определенных тектонических разломах земной поверхности. Для поражения определенной расы используются генетические средства. Или поражение озонового слоя, выжигание кислорода на определенном расстоянии от земли, что приводит к экологическим катаклизмам.

Но такие войны трудноуправляемые. В этой войне нельзя победить, потому что второй конец палки ударит по тому, кто эти методы применил. Поэтому гипотетически такие методы могут применяться, но реально они никогда не будут использованы, потому что они неуправляемы.

Никита Николаевич Моисеев, наш выдающийся ученый, академик, уже ушедший, к сожалению из жизни, вывел формулу (правда, она была создана в расчете на ядерное оружие, но, я думаю, применима и здесь), он сказал: “Кто первым применит ядерной оружие, погибнет вторым, даже не получив ответного удара”. Есть что-то подобное и в отношении экологической войны. Масштабы войны. Раньше контактные войны четвертого поколения требовали очень широких масштабов. Вспомните, как они шли: от Кольского полуострова до Балкан - оборонительные и наступательные операции шли фактически одновременно на всем пространстве Европы. Это был фронт Второй мировой войны.

Что касается дистанционных бесконтактных войн, то они могут осуществляться в очень узких масштабах, но с очень мощными стратегическими целями, которые предусматривают стирание с лица земли целой экономической системы нации. А если нация теряет экономику, то она прекращает свое существование как цивилизованная среда. Поэтому такие войны могут быть менее масштабными, но с большими стратегическими последствиями.

Думаю, что революция в военном деле и войны шестого поколения поставят перед нами еще много различных вариантов применения этого оружия, и для конкретного объекта, и для целой страны.

Что же касается крепости, которую вы мне предложили взять, если она обводнена: я думаю, что это относится к контактным войнам 1-го, 2-го, 3-го, 4-го поколений. В дистанционных бесконтактных войнах эту крепость накроют высокоточным оружием, не прибегая ни к каким затоплениям. Она будет накрыта, и каждый объект на ее территории станет объектом для высокоточного удара и прекратит свое существование как механизм войны.

Л. Вахнина: Два вопроса. Хотя вы говорили о том, что нужно думать о высокоточном ударе со стороны любого противника, но в реальности получается, что это могут быть только США, других кандидатов не видно. Поэтому вопрос: считаете ли, что ядерное оружие сейчас утратило свою функцию сдерживающего фактора?

И второй вопрос. Нам сейчас говорят, что мы уже ведем войну с терроризмом. Вы этот вопрос оставили вне рассмотрения. Это ведь совсем другая война: смертники, диверсанты - против них высокоточное оружие, видимо, бессильно. Наконец, некоторые еще называют Китай в качестве нашего потенциального противника: все-таки получается, что угрозы могут быть разными.

В. Слипченко: Спасибо. Я должен сказать, что высокоточное оружие надо иметь, чтобы воевать с любым противником. Если оно не способно достать любого противника на нашей планете, то это не то оружие, которое нам надо.

И американцы создают именно такое оружие, не ориентируясь ни на каких конкретных противников. Противник появляется потом, и оружие применяется.

Что касается ядерного оружия: да, сегодня оно является сдерживающим фактором. Но обратите внимание: американцы уже разрабатывают теорию стратегического неядерного сдерживания. Ядерным оружием можно пугать, но его нельзя применять для сдерживания . Если ядерное оружие применить для сдерживания, то любому сдерживанию приходит конец, потому что дальше начинаются необратимые процессы.

А вот стратегическим высокоточным неядерным оружием можно пугать и можно им наказывать . Поэтому сейчас в Америке (я был там недавно на крупной конференции) очень серьезно рассматривается вопрос о стратегическом неядерном сдерживании, которое имеет более гибкие возможности применения и наказания любого агрессора именно в целях сдерживания.

Теперь о терроризме. Для борьбы с терроризмом высокоточное оружие может быть в чем-то эффективным. Как вы помните, американцы наносили высокоточные удары по террористическим базам в Саудовской Аравии. Но они не достигли своей цели, поскольку надо очень точно знать, где в этот момент находятся террористы или скопления террористов. Высокоточное оружие может достать где угодно, но нужно точно знать, где находится цель.

Я писал об этом, в том числе и в моих книгах. С терроризмом надо вести борьбу его же методами. Если Израиль ведет борьбу с терроризмом другими методами: посылает туда танки, бульдозеры, стирает с лица земли дома, в которых родились смертники, - то на этих руинах вырастают сотни других. Израиль ведет борьбу не с терроризмом, а с его последствиями.

Чтобы вести борьбу с самим терроризмом, надо проникать в генную структуру, в структуру ДНК терроризма. И там, на уровне его зарождения, вести с ним борьбу. У нас никто не умеет так бороться с терроризмом. Люди боятся таких методов. Так мы всегда будем вести борьбу не с терроризмом, а с его последствиями.

Что касается высокоточного оружия, то оно может иногда применяться, но его эффективность для борьбы с терроризмом я ставлю под сомнение.

В отношении Китая, то я взял бы на себя смелость сказать, что Китай должен нами рассматриваться не как противник, а как союзник, потому что мы имеем больше общего с Китаем, чем с США. Поэтому, да, я согласен с вами: мы должны ориентироваться на такого противника, как Соединенные штаты Америки. На Китай я бы не стал ориентироваться. Я бы стал относиться к нему как к партнеру, а может быть, даже и как к союзнику: и ему и нам в одинаковой степени будут угрожать Соединенные штаты Америки.

А. Хавина: Если вернуться к терроризму. Можно ли рассматривать его как вариант дистанционной войны для бедных?

И второй вопрос. Учитывается ли этот принцип (то, что первый применивший ядерное оружие погибнет вторым) при составлении планов по разрушению экономики противника? Ведь разрушение даже Ирака отразилось и на ценах на нефть, и на курсе доллара. Если разрушить экономику России, то последствия тоже будут значительными, потому что от ее экономики так или иначе зависит вся мировая экономика, хотя у нас и всего лишь 1-2 % мирового ВВП. Как это учитывается?

В. Слипченко: Я думаю, что бедные страны, конечно, никогда не будут владеть дистанционным бесконтактным оружием для ведения современных войн. Уже сейчас мир делится на две части: на тех, кто будет способен воевать дистанционным бесконтактным способом, и тех, кто никогда не получит такой возможности.

Так вот бедные страны, конечно, останутся в четвертом поколении и они всеми правдами и неправдами будут стремиться иметь у себя другое оружие массового поражения: химическое, биологическое, а может быть и ядерное. Я предполагаю, что появится большой интерес к созданию ядерных вооружений, прежде всего в тех странах, которые никогда не смогут выйти на уровень бесконтактных войн. Поэтому мир продолжает раскалываться и он будет хаотически развиваться в сторону оружия массового поражения. От этого никуда не деться.

Если экономика будет подорвана, как это было в Югославии, то что получается: американцы выделили пять миллиардов долларов в помощь разбитой Югославии. Из этих пяти миллиардов четыре забрали за долги, которые были накоплены раньше. Как можно восстановить разрушенную на 80 % экономику на один миллиард? Конечно, страна пребывает в очень тяжелом состоянии. Экономика не скоро будет восстановлена. На восстановление вооруженных сил потребуется еще больше времени. Югославия прекратила существование как страна, она распалась на множество мелких государств... Опасность – это ситуация, когда возникает принципиальная возможность ударов, есть соответствующие разработки, испытания, а угроза - это когда конкретный противник способен нанести удар по нашей стране. Поэтому я скорее построил свою лекцию не на угрозах, а на опасностях, которые существуют сейчас для нашей страны, исходя из того, что где-то кто-то что-то создает, а мы этого не имеем.

Теперь снова вопрос относительно связи. Да, я считаю, что информационный ресурс является оружием. И высокоточное оружие само по себе не способно поражать цели, если оно не использует информационный ресурс. Информация является мощнейшим средством для применения высокоточного оружия. Есть информация - можно поразить цель; нет информации - это оружие просто неприменимо. Поэтому информационный ресурс должен создаваться параллельно с высокоточным оружием. Они должны существовать в комплексе.

Мне поступил вопрос в записке: “Ваши высказывания насчет целей развязывания иракской войны всего лишь необоснованные догадки”.

Нет, это не так. Я рекомендую вам посмотреть мою книгу, которая выйдет в декабре этого года. Там это все доказано: я просто не имею возможности подробно объяснять все это сейчас. Мои выводы имеют своей основной не догадки, а аргументы и факты, которые говорят о том, что все эти войны были развязаны с целью испытать высокоточное оружие , а не для того, чтобы достигнуть каких-то объявленных открытых целей, чего сделать не получилось.

М. Ройтберг: Большое спасибо Владимиру Ивановичу и организаторам за замечательную лекцию.

У меня есть два вопроса, и они оба достаточно большие. Первый вопрос. Ситуация сейчас напоминает ситуацию 1945 года, когда только у США была бомба. И тогда было понятно, что делали наши: украли эту бомбу, потом сделали водородную и разработали средства доставки. В итоге они вышли на сдерживание, на паритет. Паритет продержался до 50-60-х годов - вам лучше знать. У меня есть сильное подозрение, что исходя из того, что вы рассказывали, мы паритета не добьемся никогда. Прошу прощения за пессимизм: я сознательно обостряю высказывание. Зная наш технологический уровень, зная уровень американской экономики, я не вижу перспектив для достижения паритета. Возникает вопрос: что же в данной ситуации является для нас реальной целью?

Второй вопрос, вторая тема.
Я бы хотел вспомнить два термина, которые имеют четкие отрицательные коннотации. Один - это “гонка вооружений”, а второй - “новое мышление”.Если следовать вашей логике, то мы должны начинать гонку вооружений, которую мы один раз уже проходили с известными всем последствиями. Может быть, я не прав, но у меня такое ощущение, что Советский союз просто сорвался в попытке угнаться за США. Это вроде бы путь в никуда. Альтернативой этому была разрядка и то, что называлось новое мышление, то есть попытка выстроить договорные отношения, в рамках которых бы невоенными средствами достигалось сдерживание применения оружия.

То, что вы сейчас рассказывали, говорит об одном: американцы просто оборзели и используют войну как испытательный полигон. В общем, мрак и совершеннейшая аморальщина. Есть ли реальный потенциал у политики морального воздействия, того, что называется народная дипломатия, и такого прочего?

То есть вторая тема - это вопрос о том, есть ли потенциал у дипломатии, или же мы живем в сугубо прагматическом мире: у тебя есть дубинка - с тобой разговаривают; у тебя нет дубинки - с тобой не разговаривают.

В. Слипченко: Я не останавливаюсь на ваших словах о том, что мы позаимствовали атомную бомбу и вышли на паритет: это действительно так.

Я скажу вот что: в нашей стране, как это, может быть, ни странно, разработаны и испытаны очень эффективные высокоточные средства. Очень эффективные. Вы даже видели эти испытания, когда в начале Второй Чеченской кампании мы наносили высокоточный удар по целям на территории Чечни точно таким же образом, как это делали американцы: перекрестье на цель, и туда летит крылатая ракета.

У нас в стране есть очень мощный потенциал таких вот разработанных систем. Но: я не знаю, сколько стоит эта ракета у нас, но американская высокоточная крылатая ракета стоит один миллион долларов. Для 30-суточной войны им требуется 30 миллиардов долларов. Сколько стоит наша ракета я не знаю, но по эффективности и по способам применения некоторые наши разработки во многом превосходят американские. Я могу в этом вас заверить. Я знаю: я беседовал со специалистами, которые об этом говорили.

Но, во-первых, наши финансовые возможности не позволяют поставить это на поток. Во-вторых, у нас в стране, к сожалению, военно-промышленный комплекс работает не так, как в советское время (когда ему приказывали что-то сделать, и он это делал); сейчас они работают по такой формуле: “Мы даем вооруженным силам не то оружие, которое они требуют, а то, которое им необходимо”. Это искаженная формула. ВПК, имея в заделе красивое сильное оружие, продолжает клепать то, что дает ему доход, потому что комплекс перешел на рельсы бизнеса. И государство пока что не способно реализовать на потоке то, что имеется в заделе.

Я согласен с тем, что мы достигли успехов в договорных отношениях по ядерным вооружениям. Мы уже имеем СНВ-1, СНВ-2, СНВ-3. Организация объединенных наций подключена, все страны подключены к тому, чтобы ядерное оружие было сокращено и заблокировано.

А вот что касается высокоточного оружия, то пока что в мире не существует ни одного соглашения по этому поводу. Я выступал 25 января 2002 года в Организации объединенных наций и там говорил о том, что в мире не было разработано ни одного соглашения, которое бы запрещало высокоточное оружие. Нет соглашений, которые заставили бы прекратить выпускать, испытывать и применять высокоточное оружие в войнах и конфликтах. Американцы никогда не пойдут на сокращение или на блокирование своих высокоточных средств.

Они могут пойти на односторонний акт снижения у себя объема ядерных вооружений, потому что для сдерживания агрессора не нужно иметь много ядерного оружия. Его просто надо иметь. А для того, чтобы воевать дистанционным бесконтактным способом, надо иметь очень много высокоточного оружия, так что на соглашения по сокращению этих типов вооружений вряд ли когда-либо будут достигнуты. Думаю, что здесь назревает конфликт, и в будущем переговоры по сокращению вооружений будут вестись в плоскости блокировки высокоточного оружия: здесь, вероятно, будут проблемы.

Вопрос из зала: Добрый вечер, спасибо вам за лекцию. Вы очень интересно рассказывали, но все-таки я хочу вернуться к тему, которую вскользь затронули не вы, а те люди, которые задавали вам сегодня вопросы. Терроризм. Все, что вы говорите по поводу высокоточного оружия может стать реальностью в будущем. Но все-таки в нашей реальной сегодняшней жизни основная проблема - это терроризм. Вы вскользь упомянули об этом, но все-таки: есть ли у вас какие-то соображения по поводу того, как сегодня можно с этим бороться, в частности России?

Те же самые Штаты: вы сказали, что они на голову выше всех остальных стран, у них есть высокоточное оружие, но я боюсь, что в ближайшее время они получат второе 11 сентября. Это может случиться каким-то совсем неожиданным образом: химическая атака или что-то подобное. То же самое и с Россией. Мы будем очень долго получать всяческие теракты, и все это в данный момент гораздо страшнее, чем все эти глобальные и звездные войны, о которых вы говорите. Есть ли у вас какие-то соображения по поводу того, что делать с терроризмом?

В. Слипченко: Спасибо. Я думаю, что если связывать терроризм и возможность его блокировки с помощью высокоточных средств, дистанционных бесконтактных войн - я уже говорил, что это неэффективно. Более того, я считаю, что борьба с терроризмом - не функция вооруженных сил. С ним должны бороться специальные службы: ФСБ, МВД, разведка, финансовая разведка. И все. Вооруженные силы не предназначены для борьбы с терроризмом.

Мы декларируем, что вооруженные силы, как заявил недавно министр обороны, должны вести борьбу с терроризмом. Я считаю, что это функция не вооруженных сил. С терроризмом должны бороться специалисты специальными методами. Вооруженные силы не готовятся для борьбы с терроризмом. Они не работают такими методами. Они могут применить танки, артиллерию, авиацию - но это не борьба с терроризмом, это борьба, скорее, с его последствиями. Поэтому я считаю, что борьба с терроризмом не удел вооруженных сил.

Когда НАТО потянул на себя одеяло, и они сказали, что они будут вести борьбу с международным терроризмом, мы могли только улыбаться. НАТО не тот инструмент, не тот механизм, который способен вести борьбу с терроризмом. Они способны вести борьбу с такими же силами, как они сами; могут вести контактную или бесконтактную войну. Но терроризм везде и негде. Его потоки: финансовые, оружия - все это лежит в совершенно другой плоскости. Поэтому с терроризмом надо бороться не теми методами, которые разрабатывает министерство обороны, а теми методами, которые разрабатывают спецслужбы.

Я думаю, что и вправду для России терроризм - страшное явление. Но борьбу с ним должны вести специалисты. И мы только компрометируем вооруженные силы, когда бросаем их в сражение, которое они не способны выиграть. Фактически, это профанация.

В. Алдонесов: Я хотел бы дополнить уважаемого докладчика, ответив на предыдущий вопрос по поводу международного терроризма.

В этой проблеме очень много мифов. У нас в Академии геополитических проблем в этому году проходил круглый стол, где семьдесят человек в погонах пытались вместе ответить на один вопрос: что же такое терроризм? Выступлений было очень много, заседание длилось пять часов, но определение терроризма, взвешенное, синтетическое и юридически выверенное, так и не было дано. В конце я выступил и сейчас могу очень кратко пересказать то, о чем я тогда говорил.

В этом году генерал-полковник Борис Мыльников, который был назначен начальником антитеррористического центра СНГ, в интервью журналисту сказал следующее: “Я не знаю, что такое терроризм и что такое террор”. Это начальник центра! “Но я не единственный, кто этого не знает. Этого не знает и антитеррористический комитет при совете безопасности Организации объединенных наций”. Они сейчас готовят меморандум, который, даст Бог, будет опубликован в 2005 году, и там будет сделана попытка дать определение терроризма. Почему я заговорил о мифах. В 2003 году ООН выпустила отчет, в котором были приведены статистические данные по жертвам международного терроризма (при отсутствии четкого понимания того, что же такое терроризм). Отчет был положен на стол президенту Бушу, и разразился скандал. Когда они посмотрели на количество жертв международного терроризма, они были изумлены: оказывается, во всех странах мира в 2003 году от рук представителей международного терроризма погибло около 357 человек. Раненых было примерно в два раза больше. Скандал был грандиозный: перед этим они затратили десятки миллиардов долларов, было создано несметное количество различных организаций, в частности, Министерство по внутренней безопасности, во главе которого был поставлен Ридж, уволенный два или три дня назад, что сиптоматично, учитывая недавнее избрание Буша. Получалось какое-то дичайшее несоответствие. Гора родила мышь. После скандала в этот отчет были внесены поправки. Что бы вы думали: цифры возросли в два раза, то есть погибших теперь было порядка 685 и около 900 раненых.

Но о чем мы с вами говорим? Если у нас только в нашей стране в автомобильных катастрофах погибает ежегодно 35 000 человек, а во всех стран от непонятных актов, которые еще даже не имеют четкого определения, даже при увеличении цифр в два раза, гибнет около 700 человек - о чем мы говорим?

Это есть классический вариант информационных войн. Здесь упоминали события 11 сентября. Была использована информационная бомба. Что было в день, когда произошли эти трагические события в Нью-Йорке? Ведущие американские телекомпании визжали от цифр: CNN, CBS, ABC, NBC, FoxNews. Кстати, ни одной из наших компаний там не было, так что мы смотрели на события только через американские окуляры и телеобъективы. Вспомните, какая была психологическая атака на весь земной шар. Первое объявление: “В результате терактов Нью-Йорк провалился”. Проходит пять минут, и провалился уже только Манхэттен. Еще 15 минут: Манхэттен жив, а удар был нанесен только по WTC, Международному торговому центру.

“В Международном торговом центре погибло 200 тысяч человек”. Проходит некоторое время, и уже не 200, а 50 тысяч. Почему 50 тысяч: это общее количество служащих в обоих небоскребах, в Северной и Южной башнях. А потом: дальше в лес - меньше дров. В итоге мы с вами получаем такие цифры: всего погибло около 2750 человек, включая 350 пожарных.

Так вот, согласно отчетам, которые публикует Организация объединенных наций, 2001 год является абсолютным чемпионом, и всего в результате терактов погибло порядка 3700 человек. Но если из этого числа вычесть количество погибших во время теракта в Нью-Йорке и 175 человек, погибших в Пентагоне, то получаются, в среднем, совершенно смехотворные цифры.

То есть о чем мы с вами говорим? Если мы вспомним, сколько погибает от СПИДа, сколько погибает от наркоты, сколько погибает от алкогольных синдромов, сколько погибает от сахарного диабета и так далее... - на каком месте будет находиться международный терроризм? Получается дичайшее несоответствие. Все президенты мира, как только дорываются до микрофона, начинают как “Отче наш” зачитывать: международный терроризм, международный терроризм, международный терроризм. А где он, международный терроризм? Этот вопрос очень серьезный. Пока не будет дано точное, четкое, юридически взвешенное и принятое всеми международными институциями, определение международного терроризма, мы с вами будем говорить о мифах. Есть миф о Бен Ладене, есть миф о Хусейне, про которого никто не знает, где он находится. То есть нас дурят.

К вопросу об ориентации высокоточного оружия и международном терроризме: это две перпендикулярные вещи, они не имеют никакого отношения друг к другу.

С. Сидоров: Первый вопрос: какие взрывчатые вещества используются американцами на дистанционном бесконтактном оружии?

И второй вопрос. В средствах массовой информации появилось сообщение, на которое не все обратили внимание. Там было сказано, что на своем последнем съезде китайские коммунисты в ряду других задач, которые они себе поставили, поставили также и задачу в течение пяти лет вернуть себе Тайвань. Всем известно, что гарантом политического суверенитета Тайваня являются США. Если это правда, то мы в течение пяти лет будем наблюдать еще одну бесконтактную войну. Или же это все из области домыслов?

В. Слипченко: Спасибо. Относительно взрывчатых веществ в высокоточном оружии. Сейчас достигнуты достаточно большие мощности взрывчатых веществ. Если сравнить со Второй мировой войной, то сейчас мощность детонации была увеличена примерно в 30-50 раз.

Начали применяться объемно детонирующие взрывчатые вещества. В момент взрыва они сначала распыляют некоторую субстанцию, а потом она взрывается, и происходит объемный взрыв, в результате которого можно поражать объекты, находящиеся, например, в пещерах, за счет того, что происходит отражение от стен. Все, что находится в этой пещере, погибает. Эффективность поражения по сравнению с прошлым поколением войн существенно возросла.

По Китаю. У них было несколько вариантов взятия Тайваня. Первый вариант - высадка десанта. Он уже не отрабатывается. Второй вариант - нанесение небольшого ядерного удара. Кстати, в доктрине Китая записано, что он имеет право применять ядерное оружие на своей территории, а Тайвань считается его провинцией: наша территория, что хотим, то и делаем. Таким образом они хотят избежать международной атомной войны. Теперь это тоже ушло. Похоже, сейчас китайцы готовят высокоточный бесконтактный удар по экономике Тайваня. Разрушается экономический потенциал, тайваньцы сменяют Чэнь Шуйбяня на любого другого, меняется политический режим, и Тайвань, с разрушенной экономикой, присоединяется к Китаю. Такой вариант рассматривается.

Но думается, что все это не то. На самом деле китайцы, как и любые азиаты, очень долго обыгрывают все ситуации, связанные с переговорами, так что, скорее всего, процесс пойдет в сторону договорных отношений. Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что войны между Китаем и Тайванем не будет, потому что Тайвань вложил в экономику Китая уже сорок миллиардов американских долларов. Тайвань уже очень многое купил в Китае. Это будет контрпродуктивно в отношении экономического развития.

Сейчас уже и китайцы настроены на то, чтобы вложить такие же деньги в Тайвань. А как только начнется обмен деньгами, прекратится обмен войной. В конечном итоге доллар поглотит эти два государства, и они станут одним целым. Через деньги, но не через войну.

В. Лейбин: К сожалению, мы уже должны заканчивать. Я хотел бы подытожить.

Я понял из этого выступления, что прерогатива военного дела - это войны шестого поколения, а о терроризме много не знают не только в Государственной думе, но также и в ООН, и это – не дело военных. Кроме того, насколько я понял, остаются вопросы по дипломатической части: неясно, сможем ли мы как-то сэкономить на гонке вооружений. Владимир Иванович, может быть, вы скажете в заключение, как вам сегодняшняя встреча?

В. Слипченко: Спасибо. Может быть, я повторюсь, что специально обратил ваше внимание на восприятие дистанционных бесконтактных войн как механизма будущих войн, в которые может быть втянута Россия. Это очень опасно для нашей страны. Если мы не будем готовы к этому, то это грозит для нас большой катастрофой.

ООН, конечно, надо использовать. К сожалению, это не тот сильный механизм, который может обеспечить решение всех вопросов, но борьбу за неприменение высокоточных видом оружия надо начинать в ООН. Если мы там хотя бы какие-то договорные соглашение сумеем заключить, это позволит нам снять проблему быстрого перевооружения и сэкономить, действительно, на том, что его надо проводить быстро. Но двигаться в сторону дистанционных бесконтактных войн нам все равно придется, и я думаю, что это просто надо уметь делать.

Минобороны РФ опубликовало доказательства причастности США к разработке биологического и бактериологического оружия в Центре общественного здравоохранения им. Ричарда Лугара, расположенного в Грузии в населённом пункте Алексеевка.

Лаборатория была создана в 2011 году, в 2018 году рядом с ней вырос восьмиэтажный административно-лабораторный корпус.

Единственным инвестором в проект выступило американское государство. Согласно официальной информации, только Пентагон вложил в объект 160 миллионов долларов, а общие «инвестиции» составили около 300 миллионов долларов.

Центр полностью существует на деньги Соединённых Штатов, которые оплачивают даже коммунальные платежи. Предполагается, что строительство лаборатории стало возможным благодаря крепкой дружбе экс-президента Грузии Михаила Саакашвили с заокеанскими кураторами.

Российские власти и СМИ неоднократно выступали с обвинениями в адрес Вашингтона в опытах на людях, разработке запрещённых видов оружия и сборе информации о генетических особенностях народов, населяющих СНГ, для создания средств поражения их иммунитета. Однако никаких конкретных фактов ранее не приводилось.

Стоит отметить, что нынешние обвинения Минобороны РФ основаны на документах, которые по легенде добыли «друзья» оппозиционного грузинского политика Игоря Гиоргадзе. Этого человека принято представлять экс-министром госбезопаности, хотя в этой должности он работал в далёких 1993-1995 годах, когда о создании Центра речь даже не шло. Гораздо дольше (1973-1991) Гиоргадзе трудился в КГБ Грузинской ССР.

Более 20 лет политик проживает в Москве, и совершенно непонятно, откуда у него появились «завязки», которые позволили получить документы о сверхсекретной и хорошо охраняемой американской лаборатории. Не исключено, что в реальности доказательства противоправной деятельности собрала наша военная разведка, и часть материалов была предана огласке.

По крайней мере, было бы странным, что Главное разведывательное управление Генштаба РФ не имело представление о том, какое оружие Пентагон разрабатывает вблизи границы с Россией до проведения расследования беглым грузинским политиком.

Ниже «Русская Планета» приводит краткую версию доклада о деятельности Центра общественного здравоохранения им. Ричарда Лугара, который озвучил на брифинге Минобороны начальник войск радиационной, химической и биологической защиты (РХБЗ) ВС РФ генерал-майор Игорь Кириллов.

Доклад начинается с приведения данных, которые Грузия предоставляет ООН. Они свидетельствуют о том, что Центр Лугара не занимается обычной разрешённой законом деятельностью по изучению инфекций и заболеваний.

Причём первую скрипку в исследованиях играют американцы: два этажа нового здания занимают подразделения Сухопутных войск США, а грузинский персонал не имеет права свободно перемещаться по корпусам лаборатории. Кроме того, заокеанские учёные обладают дипломатическим иммунитетом.

В списке приоритетных исследований Центра находятся «потенциальные агенты» биологического оружия (возбудители туляремии, сибирской язвы, бруцеллеза, лихорадки денге, Крымской-Конго геморрагической лихорадки и других заболеваний, передающихся кровососущими насекомыми). Особый интерес Вашингтона вызывают атипичные формы чумы. Поиск таких возбудителей проводится по всей Грузии и в непосредственной близости к границе РФ.

Как утверждает Минобороны, африканская чума свиней, которая поразила скот в РФ, в европейских государствах и Китае, «имеет штаммы вируса АЧС, идентичные штамму Грузия-2007». Кроме того, в регионе дислокации Центра Лугара «особенно сильно ухудшается ситуация по заболеваниям, которые распространяются насекомыми-переносчиками».

Согласно информации Европейского центра по контролю и профилактике заболеваний (ECDC), происходит смещение ареала различных видов комаров, которые ранее встречались только в южных странах, на территорию отдельных регионов РФ. Военное ведомство предполагает, что смещение ареала переносчиков опасных заболеваний «заставляет обратить внимание на информацию Игоря Гиоргадзе о разработке американцами технических средств доставки и применения биологического оружия».

«Так, им был продемонстрирован патент № 8 967 029, выданный Агентством США по патентам и товарным знакам, на беспилотный летательный аппарат для распространения зараженных насекомых в воздухе. В описании к патенту указано, что с помощью данного устройства войска противника могут быть уничтожены или выведены из строя без риска для военнослужащих США. Подобные разработки не сочетаются с международными обязательствами Вашингтона о запрещении биологического и токсинного оружия», - говорится в докладе.

В Минобороны считают, что таким образом Соединённые Штаты реализуют концепцию «бесконтактной войны». Главную роль в ней играют боеприпасы, оснащённые капсулами с отравляющими, радиоактивными, наркотическими веществами, а также возбудителями инфекционных заболеваний.

В Центр Лугара является источником крайне опасных экспериментов. Например, в нём был проводились тесты высокотоксичного химического препарата (либо биологического агента) под брендом Sovaldi (номинально - это средство от гепатита С) американской фирмы Gilead Sciences. Его испытания закончились массовыми летальными исходами.

В 2015 году Грузии погибли 24 человека, но разработка препарата была продолжена. В результате от Sovaldi умерли ещё 49 пациентов. Кстати, этот препарат зарегистрировав в Реестре лекарственных средств РФ, но в ходе его клинического исследования не зафиксировано ни одного смертельного случая. В 2016 году Gilead Sciences даже направила письмо Минпромторгу, обещая спасти Россию от гепатита.

Как утверждают в Минобороны РФ, Центр Лугара - это лишь небольшой элемент обширной военно-биологической программы США. Около 30 подконтрольных Пентагону лабораторий функционируют в разных странах мира, включая республики постсоветского пространства (Украина, Азербайджан и Узбекистан). При этом выбор мест локации лабораторий не случаен - многие из них расположены на сопредельных с РФ и Китаем территориях.

«Угрозу безопасности Российской Федерации представляет сбор и вывоз за рубеж с незаявленными целями биологических материалов российских граждан. В соответствии с данными федеральной контрактной системы США по заказу Военно-воздушных сил в 2016 г. была предпринята попытка сбора синовиальных тканей россиян», - напомнили в Минобороны РФ.

Подпишитесь на нас

Теория дистанционной (бесконтактной) войны

Вторая школа, которую часто называют теорией дистанционной, или бесконтактной, воины, напротив, считает, что войны будущего - это войны передовых военных технологий.

Ведущий теоретик этого направления, В. И. Слипченко, отмечал, что войны, которые ведутся в последнее время, и прежде всего Соединенными Штатами, коренным образом отличаются от войн прошлых лет. Это бесконтактные войны, в которых задействовано большое количество высокоточного оружия. Его высокие боевые свойства, продемонстрированные в войнах на Балканах, в Ираке и Афганистане, предопределили начало нового витка гонки ударных и оборонительных высокоточных систем оружия. Сторонникам этой школы ясно, что интенсивное наращивание высокоточного оружия ведущими военными державами и его распространение по планете будет нести в себе и мощный потенциал дестабилизации стратегической обстановки в мире. Именно поэтому, считают сторонники этого направления военной мысли, необходимо изучать дистанционные войны, принципы их ведения, а также реформировать ВС в соответствии с новыми требованиями 61 .

В. И. Слипченко называл бесконтактные войны «войнами шестого поколения» (появление ядерного оружия стало базой для войн пятого поколения) 62 . По его мнению, принятая в 1998 г. Объединенным комитетом начальников штабов ВС США «Единая перспектива 2010» как раз и представляла собой четкую стратегическую концепцию ведения войны нового поколения 63 . В. И. Слипченко полагал, что уже сейчас идет расслоение между государствами по степени готовности к войнам шестого поколения. Дело в том, что разработка и производство высокоточного оружия будут под силу только наиболее развитым в научно-техническом, экономическом и военном отношении государствам. Страны, отставшие в разработке и принятии на вооружение высокоточного оружия, будут вынуждены продолжать делать ставку на имеющееся у них ядерное оружие или другие виды оружия массового поражения. По мнению сторонников данной школы. Россия до сих пор шла именно этим путем, что и было зафиксировано в ее военных доктринах постсоветского периода, определявших роль стратегических ядерных сил как основную в деле обеспечения военной безопасности РФ 64 .

Согласно данному направлению военно-стратегической мысли ядерное оружие в обозримый период будет оставаться в арсеналах ряда стран (как официальных, так и неофициальных членов «ядерного клуба»), поэтому и способность отразить ядерный удар должна у них сохраняться. Но боевой потенциал ВС современного государства должен представлять собой совокупность систем высокоточных ударных и оборонительных вооружений, способных и без ставки на использование ядерного оружия и обычных сил (в массовом порядке) выполнять стоящие перед ними задачи.

Если потенциальный противник оказался не готов к дистанционной войне, а основную ставку сделал на ядерное оружие, сухопутные войска и противовоздушную оборону на базе активной радиолокации, то нападающему нет особой необходимости разгромить подобные ВС, поскольку они, за исключением средств ответного удара, не будут представлять особой угрозы для нападающего, который может находиться на большом удалении от театра военных действий. Теоретики бесконтактной войны считают, что в условиях разрушенной экономики ВС противника обречены сначала на потерю боеспособности, а затем и на полный развал. Ошибочно надеяться, считают они, что в ходе такой войны обороняющийся сможет воспользоваться ядерным оружием. Военно-политическое руководство страны, подвергшейся дистанционно-бесконтактной агрессии, вряд ли решится применить имеющееся у него ядерное оружие, так как оно, скорее всего, есть и у агрессора (если, конечно, у руля государства не стоят самоубийцы и законченные фанатики) 65 .

Сторонники дистанционной войны уверены, что внедрение новых военных технологий приведет к существенным структурным изменениям в ВС ведущих стран мира. По их прогнозам, уже примерно через 10 лет они должны будут состоять не из видов и родов войск, действующих по сферам - суша, море, воздух, - а из разведывательно-ударных и оборонительных боевых систем и будут включать:

• - разведывательные средства стратегического предупреждения о начале подготовки противника к нападению, о его готовности нанести высокоточный удар в ближайшее время (месяцы, недели, сутки, часы, минуты) и с большого расстояния, а также о начале воздушно-космическо-морской ударной операции с применением разнообразных видов оружия и сил;
• - стратегические высокоточные неядерные силы, средства различного базирования и их носители;
• - автоматическую систему управления всеми силами и средствами стратегического неядерного сдерживания и ведения войны;
• - средства воздушно-космической обороны (противокрылатора- кетной, противоракетной, противокосмической);
• - силы и средства технического обеспечения.

Согласно концепции дистанционной войны в современных условиях кардинально меняется понятие «победа». Ее сторонники верят, что достаточно с помощью стратегических ударных (неядерных) сил бесконтактным способом разгромить экономический потенциал противника, вывести из строя системы энергоснабжения, коммуникации, и политическая система противника, скорее всего, развалится сама по себе. Как уже отмечалось, сторонники этой теории считают, что в результате нанесения издалека внезапных массированных высокоточных огневых ударов по органам и средствам государственного и военного управления противника будет полностью нарушено управление его войсками.

Другими словами, можно решать вопрос о смене неугодного правящего режима и без наземных операций. Так, в результате бомбардировок Югославии в 1999 г. вся ее военная и особенно экономическая инфраструктуры оказались разрушенными. Материальный ущерб составил около 100 млрд долл., был поставлен вопрос о смене политического режима в этой стране 66 .

Школа бесконтактной войны указывает на вероятные изменения самой природы боевых действий. Раньше главные объекты и цели, предназначенные для их поражения, находились на поле боя, в тактической зоне. В бесконтактных же войнах будущего такими целями станут тактико-оперативно-стратегические. Для их поражения, подчеркивают сторонники этой теории, потребуется большое количество высокоточных и беспилотных средств различной дальности действия и средств их доставки (наземного, воздушного, морского и космического базирования). Речь идет не о массированном и «неизбирательном» применении всех видов оружия, а о «хирургически точных бесконтактных операциях» с разных стратегических направлений по уничтожению важнейших объектов экономики и военной инфраструктуры противника. Это создаст исключительно сложную воздушно-космическую обстановку в зоне ответственности ПВО обороняющейся стороны и сделает эту оборону малоэффективной.

По мнению аналитиков данного направления, принципиально новым в военном искусстве бесконтактных войн может стать постепенное смещение функций стратегического ядерного сдерживания к стратегическому неядерному сдерживанию. В отличие от войн прошлого высокоточное оружие будет не только угрожать нанесением неотвратимого и неприемлемого ущерба, но также осуществлять упреждающий удар. Его сдерживающий эффект будет несравнимо более высоким, чем эффект от угрозы применения ядерного оружия, как это повелось со времен холодной войны. Теоретики дистанционной войны верят в то, что высокоточное оружие непременно возьмет на себя основные функции сдерживания любого противника в любом регионе планеты. По их мнению, стратегия сдерживания в ближайшей перспективе будет носить комбинированный характер. Сильные в военном и передовые в военно-техническом отношениях государства будут сдерживать агрессию с помощью высокоточного оружия, хотя будут иметь в своем арсенале и ядерное оружие. Слабые же и отсталые государства по-прежнему будут делать ставку на ядерные и другие виды оружия массового поражения.

В бесконтактных войнах будущего, отмечают сторонники этой концепции, изменятся многие привычные представления не только о стратегии, но и об оперативном искусстве и тактике. По их мнению, в ходе войны не будет явно выделенной линии главного удара, так как удары будут наноситься одновременно со всех направлений театра военных действий. Войны прошлых поколений велись исключительно контактным способом и преимущественно на суше (ширина, глубина наступления и обороны), а вертикальное (воздушное) измерение использовалось лишь как вспомогательное, обеспечивающее действия наземных войск. В бесконтактных же войнах все происходит иначе, так как войны как бы отрываются от земной поверхности и становятся объемными, трехмерными. Главным театром военных действий станет воздушно-космическое пространство, где и будут сосредоточены основные действия противников.

Характерно, что в бесконтактных войнах суверенитет государства, подвергшегося нападению, может быть нарушен в военно-космическом пространстве и без пересечения его сухопутных границ войсками. Поскольку массированные удары будут одновременно наноситься по объектам на всей территории атакуемой страны, такие термины контактного противоборства, как «фронт», «тыл», «передний край», потеряют свой традиционный смысл. Теоретики бесконтактной войны считают, что в войнах будущего постепенно утратят смысл и значение фундаментальные понятия современной военной стратегии: стратегическое развертывание (отмобилизование, оперативное развертывание, перегруппировка войск, резервов), стратегическое наступление или стратегическая оборона группы фронтов на континентальных театрах военных действий. Следовательно, трудно будет выявить различие между стратегией и оперативным искусством (тезис, который вызывает особые неприятие и возражения «традиционалистов»).

Таким образом, согласно теории бесконтактных войн, они будут отличаться от войн прошлых поколений принципиально новым содержанием:

• - главными будут одновременные действия разведывательноударных боевых систем; средства поражения не будут находиться в непосредственной близости от противника;
• - значительно уменьшится роль ядерного оружия в достижении стратегических и политических целей войны, оно сохранится на вооружении ряда стран, но его невозможно будет применить на практике;

• - перестанут быть необходимыми крупные группировки сухопутных войск и оружие поля боя;
• - согласование усилий видов вооруженных сил и родов войск будет осуществляться по двум взаимоувязанным направлениям; действиям стратегических безъядерных ударных и стратегических оборонительных сил и средств;
• - из трех известных элементов боя и сражения прошлых поколений контактных войн - огня, удара и маневра - сохранится лишь удар высокоточных сил и средств с дистанции за пределами досягаемости средств поражения обороняющейся стороны.

На основании вышесказанного сторонники теории дистанционной войны делают весьма смелый категоричный вывод. В бесконтактных войнах, которые, по их прогнозам, должны появиться после 2010-2015 гг., победа может быть достигнута нападающим не только без оккупации, но и вообще без контакта с противником - лишь в результате проведения длительной стратегической воздушно-космическо-морской ударной операции и выигрыша в информационном противоборстве.

В связи с изменением характера войн будущего сторонники указанной теории призывают решительно изменить систему подготовки военных кадров для ведения бесконтактных войн. По их мнению, в военных институтах надо изучать высокоточное ударное и оборонительное оружие, его воздушные и морские носители, способы применения. В военных университетах и военных академиях следует учить работать с разведывательно-ударными боевыми системами. В военных академиях национальной обороны (Генерального штаба) изучать воздушно- космическо-морские ударные операции, виды обеспечения операций и управление вооруженными силами в целом.

Признавая несомненную теоретико-методологическую ценность теории бесконтактной войны (особенно в плане влияния РВД на характер войн будущего и, соответственно, военную стратегию ведущих государств мира), все же следует сделать ряд серьезных критических замечаний в ее адрес.

Во-первых, далеко не всегда даже массированное и длительное применение мощного высокоточного оружия способно полностью сломить волю противника к сопротивлению и привести к победе. Так, ракетноавиационные удары по Югославии в 1999 г. хотя и разрушили значительную часть военно-экономической инфраструктуры этой страны, но не уничтожили полностью ее военный потенциал и способность к сопротивлению. Военное руководство НАТО очень боялось перехода к фазе наземных военных действий, так как, учитывая особенности природного ландшафта театра боевых действий (горные и лесные массивы), а также относительно высокий боевой дух югославской армии, наземное вторжение неизбежно привело бы к большим потерям в войсках НАТО.

Во-вторых, успешность высокоточных ударов вовсе не означает, что фазы «контакта» не будет. Яркий пример неэффективности стратегии бесконтактной войны демонстрируют военные действия в Афганистане. Социально-политическая и экономическая структуры этой страны были разрушены за четверть века до нанесения по режиму талибов ударов с применением того самого высокоточного бесконтактного оружия. Государство и общественные институты Афганистана распались как таковые. Однако ни это бедственное положение, ни иностранная интервенция, начавшаяся осенью 2001 г., не заставили капитулировать ни талибов, которые даже восстановили свой контроль над рядом районов страны, утраченный было в начале союзной операции в 2001 г., ни «Аль-Каиду», которая по-прежнему имеет базы в этой стране. Афганистан, как и прежде, представляет собой угрозу безопасности сопредельных регионов мира в целом, ибо он является одним из основных мировых производителей и поставщиков героина, а также местом подготовки террористических кадров.

Теория бесконтактной войны не объясняет, почему в случаях с Афганистаном, Ираком и Ливией, даже несмотря на активное использование высокоточного оружия и информационных технологий, все же потребовались наземные операции, а в первых двух случаях - еще и территориальная оккупация этих стран. В частности, в Афганистане уже в начале войны силы так называемого Северного альянса организовали полномасштабные наземные операции для освобождения большей части территории страны (включая ее столицу Кабул). Сами США и их партнеры по союзной коалиции были вынуждены организовывать «точечные» наземные операции силами спецназа для ликвидации ключевых структур Талибана и «Аль-Каиды». В Ираке также после стадии бесконтактной войны США и их союзники были вынуждены перейти к классическим наземным операциям, а затем и вовсе завязли в «болоте» антипартизанской войны. В Ливии свержение режима М. Каддафи также было обеспечено не только и не столько нанесением высокоточных ударов сил НАТО, сколько наземными операциями вооруженных отрядов оппозиции и спецназа коалиционных натовских сил. По похожему сценарию развивается сейчас ситуация и в Сирии.

Более того, вопреки идее бесконтактной войны, последовавшая после бесконтактной фазы боевых действий оккупация Афганистана и Ирака оказалась не слишком эффективной. Выводы, к которым пришли американские военные на основании опыта этих двух войн, состояли в том, что военная фаза операций не была увязана с задачами последующего политического урегулирования, т.е. с политическими целями войны. Другими словами, без «контакта» все же обойтись не удалось. В этом плане концепция бесконтактной войны не может быть признана самодостаточной. Скорее, это одна из фаз оперативных действий, которая сама по себе никак не отрицает необходимости боевого соприкосновения с противником.

Еще одно сомнение в отношении дистанционной войны возникает в связи с возможностью ее ведения со всеми типами государств. Если она возможна в отношении неядерных стран, то представляются маловероятными военные действия подобного характера в отношении ядерных держав. Как признают сами сторонники бесконтактной войны, даже после нанесения превентивного удара стратегическими неядерными средствами жертва агрессии вполне может сохранить ядер- ный потенциал ответного удара. А это служит эффективным средством сдерживания потенциального агрессора.

Наконец, скепсис в отношении теории дистанционной войны может быть объяснен еще и тем, что прогнозы авторов этой доктрины о скором наступлении эры бесконтактных войн (после 2010-2015 гг.) так и не оправдались. Эта теория создавалась в конце 90-х годов прошлого века - начале века нынешнего, когда в США и некоторых странах НАТО наблюдалась эйфория в отношении возможностей высокоточного оружия, а провал операций в Афганистане и Ираке еще не стал очевидным. Зато в нынешних условиях становится понятно, что сторонники теории дистанционной войны явно поспешили похоронить контактные войны и переоценили возможности бесконтактных методов ведения военных действий, в том числе их значимость для достижения конечной победы.

На смену современному оружию массового уничтожения пришли разработки и использование высокоточных вооружений. Это и есть оружие нового типа для качественно новых «бесконтактных войн». Что такое высокоточное оружие? Это такое оружие, у которого вероятность поражения цели на межконтинентальном уровне, даже в условиях помех и неблагоприятных климатических условиях, близка к стопроцентной. Пущенные ракеты сами находят и поражают нужные цели с высокой вероятностью. Такое высокоточное оружие сейчас развивается в двух вариантах: воздушного базирования и морского базирования

По классификации В. Слипченко, за все время существования цивилизованного человечества мы имеем всего лишь шесть поколений войн. Первое поколение — войны с использованием холодного оружия. Эти войны на нашей планете шли около четырех тысяч лет. В XII — XIII вв. прошлого тысячелетия, когда в Китае был изобретен порох, начались войны нового, второго поколения.

Оружие стало огнестрельным: гладкое вольное стрелковое и пушечное оружие. Только в XVIII — XIX вв. наука позволила создать оружие с нарезами в канале ствола. В войнах третьего поколения стрелковое, пушечное оружие стало многозарядным, более дальнобойным, более прицельным.

Войны поменяли характер: они стали более массовыми с точки зрения живой силы, применяющей это оружие; резко расширился масштаб войн. Они стали окопными с сохранением контактного характера. Четвертое поколение войн связано с появлением нового автоматического оружия (100 лет назад). Это оружие стали устанавливать на бронебазе, на самолетах, на надводных и подводных кораблях. Это воины с применением фронтовых наступательных и оборонительных операций стратегического масштаба. Начало войн пятого поколения (1945 г.): появилось атомное, затем термоядерное оружие. Начиная с 1991 года, мы имеем шестое поколение войн — качественно новых «дистанционных бесконтактных войн»’. Чтобы определить отличия этого поколения войн, В. Слипченко дает такое понятие, как «формула победы в войне».

Как показывают результаты анализа поенных конфликтов, чтобы победить в войне, по В. Слипченко, требуется добиться всего трех целей: Первое: разгромить вооруженные силы противника; как правило, на его территории. Второе: уничтожить экономический потенциал противника. Третье: свергнуть или заменить политический строй противника. Если эти три компоненты достигались одновременно, победа считалась полной. Системы дистанционного высокоточного оружия позволяют выиграть любую войну без применения сухопутных сил. В. Слипченко называет такие войны войнами будущего, но США и некоторые страны НАТО уже переходят к дистанционному бесконтактному поколению войн. Первой войной такого рода была воина НАТО против Югославии весной 1999 г, вооруженный удар в «мягкое подбрюшье Европы».

В войне против Югославии участвовала мощная, способная к неограниченному наращиванию вооруженных сил натовская группировка. Чтобы ее оценить нужно купить алкометр . Это конечно же шутка. Ее основу составляли военно-воздушные силы США, Великобритании, ФРГ и Франции. Помимо этих стран в операции «Союзническая сила» участвовали еще десять государств — участниц блока: Бельгия, Греция, Дания, Испания, Италия, Канада, Нидерланды, Норвегия, Португалия и Турция.

Основу авиационной группировки стран НАТО составляли американские силы — около 250 самолетов (из 400). В воздушных налетах участвовали стратегические бомбардировщики, оснащенные крылатыми ракетами, малозаметные тактические истребители и истребители-бомбардировщики, штурмовики.

Решение о начале военной операции без прямых санкции со стороны СБ ООН дискредитировало ключевые международноправовые принципы, сложившиеся после Второй мировой войны, и поставило под угрозу всю систему миропорядка. США и их союзники по Ссвсроатланпгчсскому Альянсу нарушили не только ст. 39 Устава ООН, дающую Совету Безопасности право определять «существование любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии», но и собственно Устав НАТО, ст. 5 которого ограничивает военные операции Альянса территорией государствчленов и только в случае вооруженной агрессии против одного из них. А в ст. 7 Вашингтонского Договора указывается, что Устав НАТО «не подлежит толкованию как затрагивающий преимущественную ответственность Совета Безопасности ООН за поддержание международного мира и безопасности».

В военной операции против Югославии участвовало 1200 самолетов, выпущено 3000 крылатых ракет и сброшено 10 000 тонн бомб. Натовские военно-морские силы в зоне военного конфликта состояли из более чем 30 боевых кораблей, включая три авианосца и шесть атомных подводных лодок. Это были оперативные ВМС блока, дислоцированные в Средиземном морс. Всего на борту этих кораблей находилось более 300 пусковых установок крылатых ракет «Томагавк». По различным оценкам (а они очень разнятся от источника к источнику) в Сербии погибло 1300 человек мирных жителей, а также около 5000 югославских полицейских и военнослужащих. Потери НАТО оцениваются в 7 вертолетов, 30 беспилотных разведчиков и 28 крылатых ракет. Натовское командование делало все, чтобы избежать боевых контактов, ведения боевых действий на суше. Потери НАТО в ходе войны оказались ничтожны. Ни один военнослужащий натовских войск не погиб в ходе воздушной войны против Югославии.

Было официально объявлено, что югославские ПВО сбили голыю два самолета, в том числе один самолет-невидимку бомбардировщик F-l 17А «Стелле» и 16 беспилотных летательных аппаратов. За время (78 дней) войны НАТО против Югославии Сербские вооруженные силы в значительной степени сохранили свою боеспособность.

Но Сербия в ходе войны с НАТО не только не могла противостоять высокоточным ракетным ударам, но и нанести неприятелю серьезный ущерба. Официальный Белград решил принять натовские требования и вывел сербские войска из автономной области Косово и согласился на ввод туда миротворческого контингента. Дистанционная бесконтактная война НАТО против Югославии продолжалась 78 дней. Жестоким бомбардировкам и высокоточным ракетным ударам подверглись прежде всего военные объекты и коммуникации сербской армии в области Косово.

Авиация НАТО совершила 35 тысяч боевых вылетов. В ходе первого воздушного налета были поражены нефтеперерабатывающий завод, военные склады, объекты ПВО. За первые три педели бомбардировок, по заявлению натовского представителя, Сербии был нанесен материальный ущерб в 10 млрд долларов. В ходе последующих налетов он значительно возрос. Экономике Сербии нанесен сильный урон. Полностью была разрушена нефтяная промышленность страны, половина ее военной промышленности, большинство складов ГСМ и трансформаторных станций на линиях электропередач, около половины телеи радиостанций и ретрансляторов. Был разрушен телецентр Белграда.

Война в Югославии была проведена в режиме дистанционной бесконтактной войны. Высокоточные крылатые ракеты запускались с расстояния от 80 до 800 километров и очень точно поражали все цели. На территории Сербии и Косово подлежало уничтожению порядка 900 объектов экономики и военной инфраструктуры. Туда было отправлено 1,5 тысячи высокоточных крылатых ракет, которые все это уничтожили с эффективностью порядка 75 — 80%. Ни один самолет и ни одна подводная лодка не зашли в зону поражения ПВО Югославии. Сама система ПВО была уничтожена в течение первых суток.

Натовское командование запустило несколько спутников «Лакрос», которые висели над театром военных действий и регистрировали каждое включение локатора на земле. После этого они немедленно посылали в точку излучения снаряд с воздушного или морского носителя. Таким образом, в течение суток было уничтожено 75% зенитно-ракетных комплексов ПВО.

Следует обратить внимание на скоротечность дистанционной бесконтактной войны (всего 11 недель, 78 суток). В этой войне не было театра военных действий, когда противники встречаются в противоборстве. Здесь не было вооруженной борьбы: один противник — агрессор — наносит удары из воздушно-космического пространства, а второй не может их отразить, ему нечем их отразить.

В. Слипченко называет это «театром войны». Он отличается от театра военных действий тем, что там господствует одна сторона, в то время как на театре военных действий активно участвуют обе стороны. Американцы уже оторвались от всех стран мира: у них есть’татры войны, но нет театров военных действий. Им пока никто не может эффективно противостоять. Югославские вооруженные силы остались в прошлом «четвертом поколении войн», которое основывается на противоборстве сухопутных войск.

По существу, американцы вообще не били по войскам. За 78 дней сербы потеряли всего 524 человека убитыми, 37 человек пропали без вести. Менее одного процента военной техники было выведено из строя. Американцы экономили высокоточное оружие и направляли его только на экономику и военную инфраструктуру. Поражению подвергалась не только радиолокация, а системы радиоэлектронной борьбы, компьютерные центры, телевидение, радиостанции, ретрансляторы — все, что было связано с прямым или косвенным излучением (передачей информации) подвергалось уничтожению. Американцы провели высокоточную операцию против информационного ресурса Югославии.

Они уничтожили все информационно-электронные ресурсы и бумажные редакции страны. Население не должно было получать информацию об истинном ходе этой войны. Вскоре после того, как война с Югославией закончилась, Пентагон получил от американского конгресса миллиард долларов для создания электронной карты нашей планеты с трехмерным объемным изображением. Такая карта была создана. При помощи этой карты они могут наносить удар по стране, по отдельному городу, но отдельному зданию и по отдельному окну. Высочайшая разрешающая способность до нескольких сантиметров позволяет очень точно обозначить то место, куда надо прислать крылатую ракету. Это уже опасно: никто в мире, кроме американцев, такой карты не имеет.

Это сделано для того, чтобы вести войну не с конкретным противником, а с любым противником на нашей планете, где бы он ни находился. За шесть недель войны в Югославии США испытали много новых высокоточных крылатых ракет. Впервые в истории человечества была отработана воздушно-космическо-морская военная операция. Она даст новые стратегические варианты ведения современной войны и войн будущего. Геополитические последствия этой войны: фактический отказ мировой системы от принципов нерушимости национальных границ, неприкосновенности государственных суверенитетов, преодоление Германией «синдрома поражения во Второй мировой войне» и фактическое признание возможности се участия в вооруженных конфликтах. Война в Югославии принесла и другие геополитические и геоэкономическис результаты, весьма выгодные для США.

Трансформация взглядов на войну

Статья посвящена изучению революционных изменений в военном деле, происходящих в настоящее время. Приводится такой подход к эволюции войн, который предполагает их разделение на шесть поколений. Центральным вопросом статьи является влияние концепции войн шестого поколения на современную систему международной безопасности. Позиция автора заключается в том, что, несмотря на значительные изменения в военной теории, концепция войн шестого поколения пока что не произвела революционных изменений в системе международной безопасности. В заключительной части статьи автор излагает свой взгляд на перспективы модернизации Российской Армии в духе концепции войн шестого поколения и обосновывает необходимость избрания именно такого пути развития Вооруженных сил России.

Война является сложным социально-политическим явлением, самое известное ее определение предложил К.Клаузевиц: «Война – это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю» . Известный французский исследователь Р.Арон предлагает иное толкование понятия войны: «Войны – это специфическое социальное явление, возникшее, вероятно, в какой-то определенный момент человеческой истории: они означают организацию насильственных действий, противостоящими друг-другу сообществами» . За 5,5 тысяч лет существования человеческой цивилизации, на земле произошло свыше 15 тысяч вооруженных конфликтов, «в которых погибло примерно 3,5 миллиарда человек» .

В ходе эволюции человеческого общества менялись как средства вооруженной борьбы, так и способы ведения военных действий. Подобные изменения в военной науке, носившие судьбоносный характер для всей истории человечества, принято называть «революцией в военном деле». Отечественный исследователь, профессор военных наук В.И.Слипченко в своей книге «Войны шестого поколения: оружие и военное искусство будущего» приводит следующее определение данного явления: «Революция в военном деле – это такие коренные и качественные изменения, происходящие под влиянием научно-технического прогресса в средствах вооруженной борьбы, которые также в корне меняют строительство и подготовку вооруженных сил, способы ведения военных действий и войны в целом» . Этот тезис выглядит особенно актуальным ввиду того, что военно-политические доктрины современных государств строятся на «технократической» парадигме, которая отводит ключевую роль военно-промышленным технологиям в поддержании или изменении статуса страны на международной арене . Именно очередной качественный прорыв в искусстве ведения войны, а также потенциальные изменения в системе международной безопасности, связанные с ним, предлагаются к рассмотрению в данной статье.

Итак, введя в оборот термин «революция в военном деле», представляется необходимым ответить на вопрос о количестве таких революций, произошедших за историю человечества. Российские исследователи В.И.Слипченко и И.М.Капитанец считают, что их было шесть. В соответствии с шестью революциями в военном деле, эти авторы выделяют шесть поколений войн (см. таблицу 1 ).

Война шестого поколения, рассмотрению которой посвящена данная статья, является, в большей части, войной XXI века. Ее можно определить как бесконтактную безъядерную войну стратегического масштаба. Главная цель противоборствующих сторон – разгром экономического потенциала противника, а также изменение его политического строя.

Если в основу концепции войн пятого поколения было заложено массовое применение ракетно-ядерного оружия, то концепция войн шестого поколения базируется на принципе широкомасштабного использования высокоточного оружия (далее ВТО), избирательность и точность поражения – его основные боевые характеристики.

Наиболее полное определение высокоточного оружия, на наш взгляд, приведено в книге Адмирала флота И.М.Капитанца «Сильный флот – сильная Россия»: «Высокоточное оружие – это такой вид управляемого обычного оружия, вероятность поражения которым малоразмерных целей с первого пуска близка к единице, даже если цель находится на межконтинентальной дальности, в любых условиях обстановки» . Cтавка на массовое применение ВТО является революционной составляющей в военном искусстве, благодаря которой войны шестого поколения отличаются от предыдущих типов вооруженных конфликтов.

К принципиальным отличиям войн шестого поколения, помимо массированного использования ВТО, также следует отнести:

Во-первых , создание единого информационного поля, в рамках которого действует вся военная группировка противоборствующей стороны. То есть боевые действия ведутся в режиме реального времени при постоянном обмене информацией между соединениями, частями, подразделениями, отдельными единицами техники и даже (возможно) между отдельными военнослужащими.

Таблица 1. Поколения войн

Формирование такого информационного поля заложено в принципах строительства «сетевой армии» и ведения «сете-центричных войн» («Network-centric warfare»). Следовательно, в войнах будущего концептуально меняется не только система вооружений, но и условия ведения войны. Суть изменений условий ведения боевых действий состоит в «фундаментальном сдвиге от того, что мы называем платформо-центрической войной к тому, что мы называем сете-центрической войной» .

При ведении платформо-центрической войны, информация о противнике поступает от «платформ» (боевых машин, судов, летательных аппаратов, спутников, разведгрупп, наблюдательных пунктов), причем командиры разных уровней имеют свои пределы доступа к информации. В ходе сете-центрической войны пределы информационной среды расширяются не только для командиров, но и для каждой отдельной боевой единицы (то есть командир любого уровня, экипаж танка или самолета имеет доступ к общему информационному полю). Создание подобного информационного поля на любом театре военных действий в любой точке мира доступно только стране, обладающей мощной спутниковой группировкой и собственной системой глобального спутникового позиционирования, такой как американская GPS, российская ГЛОНАСС и европейская «Galileo».

Во-вторых , расширяется список сред, в которых ведутся боевые действия. Из-за возросшей роли спутниковых группировок вероятно перенесение вооруженного противостояния и в космическую среду. Причем эти боевые действия будут, скорее всего, заключаться не только в уничтожении спутников; вполне возможно, что околоземное пространство станет местом размещения носителей высокоточного оружия, а также оружия на новых физических принципах (прежде всего лазерного и электромагнитного). Основной зоной противостояния в космосе будет зона в диапазоне 100-500 километров, так как она обладает весьма существенными преимуществами, а именно: «высокая оперативность обзора земли за счет наименьшего периода обращения орбитальных средств; относительная легкость обнаружения, перехвата и уничтожения средств выведения и их полезной нагрузки (межконтинентальных баллистических ракет, боевых блоков, орбитальных объектов); высокая оперативность поражения нелучевыми средствами из космоса наземных целей; малая требуемая мощность радиоизлучения для ведения энергоинформационной борьбы» .

В войнах нового поколения резко возрастает значения господства в воздушно-космическом пространстве. Боеспособность военно-воздушных и военно-космических сил страны, а также воздушно-космической обороны будет являться определяющим фактором, необходимым для победы в войне XXI века. Вероятно, воздушно-космическая оборона будет включать в себя «воздушную и космическую системы раннего предупреждения о взлете и полете воздушных носителей высокоточных крылатых ракет (далее КР) вероятного противника, сверхдальние воздушные перехватчики воздушных и морских носителей до рубежа пуска ими КР, а также специальные зенитные ракетные комплексы сверхдальнего нерадиолокационного обнаружения, скоростного перехвата воздушных носителей КР» .

Также возрастет значение войны на море. Корабельные группировки в войнах шестого поколения станут местом концентрации высокоточного оружия и его носителей (палубная авиация, надводные и подводные корабли), включенные в единое информационное поле, такие соединения смогут наносить удары огромной мощи по территории враждебного государства, его военно-морским силам и экономическим объектам. В подтверждение этому можно привести два недавних вооруженных конфликта – операцию сил НАТО против Югославии (1999 год), а также вторжение США и их союзников в Ирак (2003 год). В обоих случаях использовались корабельные группировки. По данным И.М.Капитанца, во время войны в Ираке (2003 года) в группировку ВМС США входили 5 многоцелевых авианосцев со 160 ударными палубными самолетами; 15 носителей крылатых ракет морского базирования, из них 5 атомных подводных лодок, а также 10 крейсеров и эсминцев УРО с 430 КР на борту. В ходе военной компании по территории Ирака всего было выпущено около 2000 КР .

Изменится характер наземных операций. В тесном взаимодействии с военно-воздушными силами, сухопутные войска будут широко применять высокоточные средства поражения, одновременно защищаясь от высокоточного оружия противника. Наземное сражение превратится в наземно-воздушное.

Наконец, огромное значение приобретает радиоэлектронная борьба. Разрушение единого информационного поля противника, равно как и успешная защита своего собственного информационного поля может иметь решающее значение в войнах шестого поколения.

В-третьих , в вооруженных конфликтах нового типа значительно возрастет роль информационно-психологической борьбы. В качестве примера здесь следует привести данные, представленные в книге М.П.Требина «Войны XXI века»: за 38 дней воздушной компании коалиционных сил против Ирака, в ходе операции «Буря в пустыне», потери иракских вооруженных сил в авиации составил всего 10%, в бронетехнике – 18%, в артиллерии – 20%, а в результате пропаганды боевой дух иракской армии снизился на 40-60% .

Таковы основные черты вооруженных конфликтов шестого поколения. Теперь следует обратиться к центральному вопросу данной статьи, а именно – рассмотреть возможные последствия очередной революции в военном деле для современной системы международной безопасности. На сегодняшний день, стратегическое равновесие между ядерными державами обеспечивается их взаимным ядерным сдерживанием. То есть, в случае вооруженного конфликта между странами-членами «ядерного клуба», противоборствующие стороны нанесут друг-другу неприемлемый ущерб , что, в современных условиях, не может устроить ни одну из развитых индустриальных стран. Взаимное сдерживание между ядерными державами и остальными государствами осуществляется, во-первых, за счет нормы неприменения ядерного оружия и, во-вторых, также за счет определенной гарантии нанесения неприемлемого ущерба. Под последним имеется ввиду, что даже сильное в военном отношении государство, в конфликте четвертого поколения, пусть и с более слабым противником, может понести существенные потери, что, вероятно, приведет к осложнению социально-политической и экономической обстановки в стране (достаточно показательные примеры: Вьетнама для США и Афганистана для СССР). «Сейчас ни одно цивилизованное государство, имеющее развитую экономическую базу и инфраструктуру, не способно выжить даже в войне прошлого, четвертого поколения с применением обычных средств поражения, а тем более – ядерных» . Этот же принцип абсолютно справедлив и для системы взаимного сдерживания между рядовыми членами мирового сообщества – средними и малыми государствами. Безусловно, гарантии безопасности для средних и малых государств также предоставляются великими державами, в чьи зоны влияния они входят. Кроме того, существующая система международной безопасности, обеспечивается различными международными институтами, а также разветвленной системой международного права.

Тем не менее, некоторые исследователи, например В.И.Слипченко, полагают, что держава, обладающая армией, построенной по сетевому принципу, и большими запасами высокоточного оружия, сможет нанести своим противникам неприемлемый ущерб , а те, в свою очередь, даже располагая ядерным оружием, не решатся его применить, опасаясь ответного ядерного удара. Говоря же о конфликте такой державы со страной, не имеющей ядерного оружия, иллюзия безнаказанности возникает в еще большей степени. Исходя из подобного мнения, можно сделать вывод, что существующая система международной безопасности должна претерпеть серьезные изменения, говоря объективно, должна быть практически разрушена. Следуя этой логике, можно констатировать, что любая развитая страна, обладающая достаточным потенциалом для ведения войн шестого поколения, может безнаказанно сменить политический режим в другой стране (не столь преуспевшей в строительстве «сетевой армии»), поставить под контроль ее природные ресурсы, вывести из строя промышленность. Можно также утверждать, что ядерное сдерживание уходит в небытие, а на смену ему приходит стратегическое сдерживание , основанное на накоплении великими державами больших запасов высокоточного оружия для нанесения им неприемлемого ущерба равновесному противнику.

Однако, на наш взгляд, существует множество серьезных факторов, мешающих осуществлению подобных сценариев. Прежде всего, говоря о симметричном конфликте двух государств, обладающих ядерным оружием, при существенном доминировании в сфере высокоточного оружия одного из них, не вполне верно утверждать, что потерпевшая поражение в высокотехнологичном противостоянии страна не применит ядерное оружие. Обратимся к Военной доктрине Российской Федерации от 2010 года. Там содержится буквально прямой ответ на этот вопрос: «Российская Федерация оставляет за собой право применить ядерное оружие в ответ на применение против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства» . Говорить же об отсутствии политической воли для принятия решения о ядерном ударе, на наш взгляд, неуместно, поскольку данный вопрос относится уже скорее к сфере политической психологии. В любом случае, о наличии или отсутствии политической воли у руководства того или иного государства можно строить прогнозы, составляя политические портреты их лидеров, однако подобные прогнозы не дают стопроцентной гарантии того, что ядерная кнопка не будет нажата, а в отсутствии такой гарантии нападать на страну-члена ядерного клуба является недопустимым риском. Завершая эти рассуждения, на наш взгляд, следует привести цитату А.А.Малыгиной, одного из авторов сборника «Проблемы безопасности и военно-силовой политики в международных отношениях»: «Идея ядерного сдерживания если не на уровне мирового сообщества, то на уровне национальных военных доктрин по-прежнему воспринимается как вполне рациональная» . По ее мнению, страны-члены ядерного клуба откажутся от своих ядерных арсеналов только в случае изобретения более эффективного и совершенного вида оружия (на сегодняшний день подобных разработок нет – прим. авт. ). Подобная точка зрения представляется наиболее рациональной.

Вторым важным фактором, не позволяющим на сегодняшний день говорить о революционных переменах в системе международной безопасности, является феномен ассиметричных конфликтов. Такой конфликт подразумевает под собой противостояние регулярной армии с разрозненными диверсионно-террористическими группами, применяющими различные приемы партизанской войны, причем регулярная армия не всегда выходит победителем из подобных столкновений. Можно привести следующие примеры ассиметричных конфликтов, где применение одной из воюющих сторон элементов сете-центрической войны не привело к желаемым результатам: операции США и их союзников в Афганистане и Ираке (об их завершении говорить пока рано, равно как и о достижении поставленных задач, зато в обоих случаях можно утверждать, что коалиционные войска оказалась в достаточно сложной ситуации); операция израильской армии против группировки Хезболла в Южном Ливане летом 2006 года (цели операции достигнуты не были, а вооруженные силы Израиля понесли чувствительные потери).

Однако тактику ассиметричной войны может применить и слабое в военном плане государство, подвергшееся нападению более сильного противника с применением концепции войн шестого поколения. Диверсионные отряды и замаскированные места хранения оружия могут быть подготовлены заранее и вступить в действе после завершения воздушно-космическо-морской ударной операции, при вступлении на территорию страны сухопутных войск агрессора. Эти войска ожидает, так называемая, «мятежевойна», концепцию которой разработал полковник Русской императорской армии Е.Э.Месснер в своей книге «Мятеж – имя третьей всемирной». «В «мятежевойне» воевать будут не на линии, а на всей поверхности территории обоих противников, потому что позади оружного фронта возникнут фронты политический, социальный, экономический; воевать будут не на двухмерной поверхности, как встарь, не в трехмерном пространстве, как было с момента нарождения военной авиации, а в четырехмерном, где психика воюющих народов является четвертым измерением» .

Впрочем, некоторые исследователи утверждают, что наземная часть операции не является необходимой, однако на наш взгляд это не вполне верно. В войне шестого поколения, как и в вооруженных конфликтах предыдущих типов, вряд ли можно выполнить поставленные цели без наземной операции. Учитывая, что XXI век станет веком «войн за ресурсы» , установление контроля над территорией противника будет обязательной целью вооруженных конфликтов. А установление контроля над территорией невозможно, пока на нее не ступит нога солдата, что, в свою очередь, сводит на «нет» иллюзию безнаказанности бесконтактной войны – наземная операция предполагает потери. Таким образом, можно сделать промежуточный вывод, что появление концепции войн шестого поколения, хотя и привело к качественным изменениям характера вооруженной борьбы, однако не привело к революционным изменениям в современной системе международной безопасности, во всяком случае, пока.

На сегодняшний день существует небольшое количество наиболее развитых в военном отношении стран, готовых к постепенной модернизации своих вооруженных сил в русле концепции войн шестого поколения.

Безусловным лидером здесь являются США, разработавшие целостную программу модернизации вооруженных сил и опробовавшие свои нововведения в конфликтах в Югославии, Афганистане и Ираке .

Несмотря на существенное отставание от Вашингтона, вызванное кризисом ВПК и армии в 1990-х годах, существенные усилия в области модернизации армии для ведения бесконтактных безъядерных войн предпринимает Российская Федерация.

Китай также стремиться приспособить свою армию для участия в вооруженных конфликтах нового поколения .

Свои собственные программы в области разработки высокоточного оружия и модернизации вооруженных сил имеют некоторые страны Европейского Союза, прежде всего Великобритания и Франция.

Некоторые страны внедряют у себя в вооруженных силах определенные элементы «сетевых армий» нового поколения. К таким странам следует отнести Израиль, Германию, Италию, Испанию, Бразилию, Индию.

В сложившейся ситуации России необходимо придерживаться политики ядерного сдерживания со странами-обладательницами ядерного оружия с постепенным дополнением ядерного сдерживания сдерживанием стратегическим. Несмотря на то, что, на наш взгляд, как уже отмечалось выше, нападение на ядерную державу даже с применением высокоточного оружия является неприемлемым риском, можно гипотетически представить себе ситуацию, при которой одна из великих держав накопит столь большие запасы высокоточного оружия со столь высокими тактико-техническими характеристиками, что будет способна полностью вывести из строя ядерный арсенал своих противников. В этом случае современная система международной безопасности действительно изменится коренным образом и возникновение такой ситуации для России неприемлемо. Следовательно, необходимо продолжать совершенствование всех компонентов ядерной триады с целью обеспечения способности нанесения ими неприемлемого ущерба любому противнику. Также следует создать вокруг мест дислокации и стартовых позиций российских ядерных сил эффективную и труднопреодолеваемую систему обороны от высокоточного оружия. Одновременно необходимо накапливать собственные запасы высокоточного оружия с высокими тактико-техническими характеристиками для обеспечения способности Вооруженных сил России нанести неприемлемый ущерб любому противнику не только ядерным, но и высокоточным оружием.

Несмотря на то, что, на сегодняшний день, концепция войн шестого поколения не привела к революционным изменениям в системе международной безопасности, она подняла на качественно новый уровень искусство ведение войны. Что же касается изменений в системе международной безопасности, то, вполне вероятно, со временем они наступят и стратегическое сдерживание станет не менее значимым фактором во взаимоотношениях государств на международной арене, чем ядерное сдерживание. Однако наиболее важной причиной, по которой России следует модернизировать свои вооруженные силы, придерживаясь концепции войн шестого поколения, является тот факт, что применение данной концепции (или хотя бы ее элементов) позволит Российской армии вести боевые действия наиболее эффективно и с меньшими потерями в любой точке земного шара, в любых условиях обстановки, с любым противником. Это значит отстоять и реализовать долгосрочные национальные интересы, защитить суверенитет и целостность России, надежно обеспечить безопасность ее граждан.

Денис Райский

Используемая литература

1. 1. Арон Р . Мир и война между народами. М.: изд. Nota Bene, 2000 г., 879 с.
2. 2. Военная доктрина Российской Федерации от 21 апреля 2010 г. / Официальный сайт Президента Российской Федерации // http://news.kremlin.ru/ref_notes/461
3. 3. Интервью В.С. Ягьи газете Санкт-Петербургские ведомости от 18 мая 2007 года / Рабковский А. Приоритеты Смоленской площади // http://www.kadis.ru/daily/index.html?id=38468
4. 4. Капитанец И.М . Сильный флот – сильная Россия. М.: изд. Вече, 2006 г., 544 с.
5. 5. Клаузевиц К. О войне. М.: изд. Госвоениздат, 1934 г. // militera.lib.ru/science/clausewitz/index.html
6. 6. Малыгина А.А . Роль ядерного оружия в политике XXI века / Проблемы безопасности и военно-силовой политики в международных отношениях. Под ред. С.М. Виноградовой, В.Н. Конышева, Н.С. Ниязова. С-Пб.: изд. СПбГУ, 2007 г.
7. 7. Малыгина А.А . Феномен ядерного оружия в современном мире и перспективы режима нераспространения ядерного оружия. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата политических наук. С-Пб.: изд. СПбГУ, 2007 г.
8. 8. Слипченко В.И . Войны шестого поколения: оружие и военное искусство будущего. М.: изд. Вече, 2002 г., 384 с.
9. 9. Требин М.П . Войны XXI века. М.: изд. АСТ, 2005 г., 608 с.
10. 10. Marquand R . Chinese Build a High-Tech Army Within an Army / The Christian Science Monitor, 17 November 2005 // http://taiwansecurity.org/News/2005/CSM-171105.htm